Александр БЕЛЯЕВ
ВЛАСТЕЛИН МИРА
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
КАНДИДАТ В НАПОЛЕОНЫ
- Не брызгайте мне на платье, Штирнер! Вы не умеете грести.
- Ну конечно! Женщины, отправляясь кататься на лодке, имеют
обыкновение надевать платье из такой материи, на которой брызги воды
оставляют неизгладимые пятна.
- Эту остроту вы позаимствовали у Джерома Джерома, из его повести
"Трое в лодке"?
- Вы очень начитанны, фрейлейн. Я не виноват в том, что это
наблюдение Джером сделал раньше меня. Истина остается истиной, хотя бы в
лодке ехало и не четверо, а пятеро.
- Нас только четверо! - отозвалась со своей скамьи Эмма Фит.
- Прекрасная, златокудрая кукла, - ответил Штирнер, - четвертым
пассажиром в лодке Джерома была собака; первым в нашей лодке является
мой Фальк...
- Почему первым?
- Потому что он гениален Фальк! Подай носовой платок фрейлейн Фит, -
видишь, она уронила его.
Фальк, красивый белый сеттер, ловко прыгнул и подал платок.
Все засмеялись.
- Вот видите! - самодовольно сказал Штирнер - Фрейлейн Глюк, выходите
за меня замуж! Мы откроем с вами бродячий собачий цирк. Я в рыжем парике
клоуна стану показывать чудеса дрессировки, а вы будете сидеть у кассы.
Только представьте себе эту идиллию: публика валит к нам валом, собаки
танцуют, в кассе шелестят деньги... А после сеанса мы пируем за столом в
обществе прелестнейших преданнейших четвероногих друзей. Великолепно!
Это гораздо веселее, чем работать у Карла Готлиба.
- Благодарю вас, но я не люблю бродячей жизни.
- Гм... При вашем капитале, для вас я слишком ничтожная партия?
- При моем капитале?.. - с недоумением спросила Эльза Глюк.
- Почему же вы удивляетесь? Вы притворяетесь, будто не знаете своего
капитала. Ваши чудесные волосы тициановской Венеры... Ведь это
натуральный цвет? Не делайте возмущенное лицо, я знаю, что натуральный.
А тициановские женщины, было бы вам известно, красили волосы особым
составом, - где-то даже сохранился рецепт этого состава. Ну вот, видите.
Мировые красавицы, вдохновлявшие кисть Тициана, искусственно создавали
то, что щедрая природа отпустила вам без предъявления рецепта... А ваши
синие, как небесная бездна, глаза! Уж они, конечно, не искусственно
окрашены...
- Перестаньте...
- Ваши зубки - жемчужное ожерелье...
- Потом следует описание коралловых губок, не так ли? Можно подумать,
что вы не секретарь скучного банкира, а коммивояжер ювелирной фирмы. Так
я же вам отплачу, несносный, за эти ювелирные комплименты! А ваше
длинное лицо, ваш длинный нос, ваши длинные волосы, ваши длинные руки,
они, конечно, настоящие?..
- А вам больше по душе все круглое? Вот этакое круглое лицо, как у
Отто Зауера. Круглые глаза и, быть может, круглый капиталец через
десяток лет...
- Вы договорились до пошлости, - с недовольством в голосе произнесла
Эльза Глюк.
- Пожалуйста, не считайте капиталы в чужих карманах, - отозвался
Зауер, юрисконсульт банкира Готлиба. Зауер был не в духе во время
разговора Штирнера с Эльзой и молча рассекал длинными веслами воду,
розовевшую в закатных лучах солнца.
Штирнер почувствовал, что он действительно зашел далеко в своих
остротах, и стал говорить более серьезно.
- Простите, я никого не хотел обидеть. Я только хотел сказать, что в
любви, как и во всем, существует тот же закон борьбы за существование:
побеждает сильнейший. Самцы-олени бьются смертным боем, и рогатая,
четвероногая самка достается победителю. А кто сильнейший в нашем
обществе? Тот, кто владеет капиталом.
- Представьте себе, фрейлейн, - обратился Штирнер к Эльзе, - что я
стал бы вдруг богат, как Крез, нет, еще богаче, - как уважаемый патрон
Карл Готлиб, - тогда мое лицо в глазах женщины, наверно, показалось бы
уж не таким длинным?
- Еще длиннее! - смеясь, ответила Эльза.
- Э! - недовольно произнес Штирнер. - Это оттого, что с вашим
капиталом красоты вы и среди Готлибов вольны выбирать себе по вкусу. А
что остается делать нам - мелкой сошке, всяким секретарям и
секретаришкам, которые близко стоят у стола пиршества, но принуждены
только подбирать падающие крохи, глотать слюну, видя, как другие
упиваются всеми благами жизни?
- Какие у вас некрасивые слова, Штирнер! - сказала Фит.
- Простите, я обращу серьезнейшее внимание на свой лексикон...
Честность, - продолжал Штирнер, - вот наш порок, которым пользуются
стоящие над нами. Гейне как-то сказал: "Честность - прекрасная вещь,
если кругом все честные, а я один среди них жулик". Но так как кругом -
о присутствующих, конечно, не говорят - тоже сплошные жулики, то, чтобы
овладеть счастьем, - и он многозначительно посмотрел на Эльзу Глюк
<По-немецки "глюк." - счастье.>, - надо, очевидно, стать таким
сверхжуликом, по сравнению с которым все остальные жулики казались бы
добродетельными людьми.
- Что-то вы, Штирнер, сегодня неудачно развлекаете дам, - опять
вмешался в разговор Отто Зауер. - Теперь ваши шутки приобретают слишком
мрачный оттенок...
- А? - машинально спросил Штирнер, вдруг понурил голову и замолчал.
Лицо его стало старческим. Глубокая складка легла меж бровей. Он казался
погруженным в глубокую думу, как будто разрешал какой-то трудный вопрос.
Фальк положил одну лапу ему на колено и внимательно смотрел в лицо.
Весла неподвижно лежали в руках Штирнера, с них беспрерывно стекали
капли воды, красные, как кровь, в лучах заходящего солнца.
Эльза Глюк, глядя на сразу постаревшее лицо Штирнера, вдруг
вздрогнула и, как бы ища помощи, обратила свой взор на Зауера.
Вдруг Штирнер сильно ударил веслами о воду, бросил их и расхохотался.
- Послушайте, фрейлейн Эльза, а что, если бы я стал могущественнейшим
человеком на земле? Если бы одному моему слову, одному жесту
повиновались все, как повинуется Фальк?.. Фальк! Пиль! - крикнул
Штирнер, бросая в воду стек. И Фальк стрелой кинулся за борт лодки. -
Вот так! Если бы я стал властелином мира?
- Знаете, Штирнер, - сказала Эльза, - у вас молодое, но ужасно
старомодное лицо. Такие лица встречаются среди фотографий в семейных
альбомах. И о них обыкновенно говорят так: "А вот это дедушка в
молодости". Нет, в Наполеоны вы решительно не годитесь! Разве биржевой
наполеончик из вас выйдет.
...Краткий отрывок книги для ознакомления...
|